Отец невесты

Хорошо известно, что в шолоховских рукописях «Тихого Дона» имена многих героев, в том числе из числа главных, изменяются время от времени, иногда это происходит довольно часто. Причем новые имена появляются прямо в начале романа: Аксинья переходит в Анисью и обратно, Иван Семенович Мелехов превращается в Ивана Андреевича, а несколько позже в Пантелея Прокофьевича, хорунжий Мануйлов - в сотника Листницкого и пр. В связи в том числе с этим обстоятельством гипотеза о вторичности известных ныне шолоховских рукописей романа, давно выдвинутая исследователями, развивающими тему плагиата Шолохова, находит постепенное признание и у официального шолоховедения. «Изученные нами черновые рукописные источники, видимо, не являются хронологически первыми в процессе создания текста произведения", в них отмечены "наличие обширных фрагментов в той или иной мере отработанного текста, в который автором правка практически не вносилась, а также рудиментных элементов т.н. "прототекста"; "следов ранней композиции частей произведения" и т.п. «В связи с этим боле логичным было бы предположить, что имеющиеся нашем распоряжении автографы первой и второй частей романа, являясь результатом работы автора в определенный отрезок времени (с 6 ноября 1926 по 31 июля 1927 г.) создавались писателем на основе неизвестных нам записей». (Г. Воронцова, "Автографы романа М.Шолохова "Тихий Дон" и их место в творческой истории произведения", "Текстологический временник" вып. 1, с.56, М., ИМЛИ, 2009). При этом текстолог из ИМЛИ, пытаясь смягчить значение сделанных ею же выводов, пишет , что эти записи «могли носить характер черновых набросков, а не прописанного во всех отношениях текста»( там же, с. 57), уже противореча собственным выводам («обширные фрагменты в той или иной мере отработанного текста» - это ведь далеко не «черновые наброски»). Но и даже при таких оговорках выводы Г. Воронцовой серьезно меняют саму историю создания «Тихого Дона», ведь ранее среди шолоховедов общепризнанным считалось, в том числе со слов его самого, что после корниловских глав осени 1925 г. Шолохов на год прервал работу над романом (см., например автобиографию Шолохова http://www.sholohov.dspl.ru/pages/life/autobiograph.aspx ) . Еще одно утверждение Г.Воронцовой о шолоховских рукописях: «мы до сих пор не знаем <…> каково их действительное предназначение» (там же, с. 54) (а мы-то думали - предназначение – написать роман!) и вовсе напоминает выводы, например, З. Бар-Селлы, о том, что данные рукописи были специально сработаны для комиссии по плагиату 1929 г. (З.Бар-Селла, «Записки покойника: ("Тихий Дон": текстология хронологии)"», «Русская почта», Белград, 2008, № 1, http://tikhij-don.narod.ru/Zapiski.htm ). Видимо, не случайно, уже в 2011 г. Г. Воронцова не решилась повторить свои выводы о «наличии обширных фрагментов в той или иной мере отработанного текста», «прототексте» и, тем более, о неясности «действительного предназначения» рукописей, а пишет лишь об утраченных записях, носивших характер черновых набросков" («От редактора»// «Михаил Шолохов. Тихий Дон. Динамическая транскрипция рукописи, с. 5, М.,ИМЛИ, 2011).

Уже было отмечено ранее (А. Неклюдов «Хромая судьба»// «Загадки и тайны «Тихого Дона»: двенадцать лет поисков и находок, М., «АИРО–XXI», 2010, с. 109-117, http://tikhij-don.narod.ru/Sudba.htm ; см. также М. Соломатин «Анисья и Аксинья» http://mike67.livejournal.com/427995.html ), что смена имен Аксинья и Анисья и отчасти Иван Семенович - Иван Андреевич вызвана копмиляцией единого текста из разных, противоречащих друг другу редакций, причем компиляция эта ведется человеком, не являющимся автором прототекста, следы такой компиляции остались вплоть до печатного текста романа. Мы увидим, что то же можно показать и еще на одном персонаже ТД.

В дальнейшем даются cсылки на рукописи Шолохова по изданию «Михаил Шолохов. Тихий Дон. Динамическая транскрипция рукописи., М., ИМЛИ, 2011 (ТД-ДТР); см. также рукописи Шолохова (рук.) http://feb-web.ru/feb/sholokh/default.asp?/feb/sholokh/texts/drafts/rub6-1.html .

Во всем калейдоскопе смен имен героев ТД персонаж, известный по роману нам как Мирон Григорьевич Коршунов, держит пальму первенства. В черновом автографе он последовательно появляется под следующими именами:

Первым из из Коршуновых в рукописи появляется приятель Григория Дмитрий (Митька), причем сразу ясно, что живет он в той же станице, что и Мелеховы, поскольку мать Григория пеняет ему, что он не мог придти пешком, а въехал на коне ((ТД-ДТР с. 56, Рук. с. 9). Семья Коршуновых как таковая возникает в разговоре Григория Мелехова и Аксиньи в связи с планами старшего Мелехова сватать сына за Наталью Коршунову, хороши известную и Аксинье («Наталья – девка красивая»), которая «надысь» видела Наталью в церкви (ТД-ДТР с. 67, рук. с. 37, по первоначальной пагинации - с. 25), т.е. речь опять идет о семье, проживающей в той же станице, что и Мелеховы, и Астаховы. Эта запись о планах женитьбы Григория на Наталье сделана 20 ноября (ранее проставленная дата – 20/XI на с. 35, по первой пагинации с. 23, следующая дата - 21/XI на с. 38, с. 26 по первой пагинации; ТД-ДТР соотв. с. 64 и 67). Непосредственно сватовство описывается на с. 50-54 рукописи (ТД-ДТР с. 80-84), начиная с даты 28/XI. Не без удивления мы читаем далее, что родители Григория, он сам и сваха покидают станицу («станица легла сзади», (ТД-ДТР с. 81, рук. с. 51) и их цель – отдельный хутор Журавлев. Гостей встречает хозяин Игнат Федорович. Еще большее удивление вызывает то, что потенциальную невесту зовут Настя. Возможно автор просто передумал и решил женить героя не на Наталье Коршуновой из той же станицы, а на совсем другой девушке? Однако, далее, в то время, как Мелеховы собираются ехать за ответом, "под <...> крышей коршуновского дома шла глухая междоусобная война: <...> - Не нужны мне, батенька, другие...- краснела и роняла слезы Наталья" (ТД-ДТР с. 93, рук. с. 64). Снова Григория планируют женить на Наталье Коршуновой, живут Коршуновы в той же станице ("Коршуновы слыли первыми богачами в станице") , но ее отца зовут Федор Игнатьевич (с. 94 и 64 соотв.) Таким образом, дед Гришака еще не является дедом невесты.В качестве такового он впервые появляется еще позже, уже когда "в доме Коршуновых царила предсвадебная суета " (с. 97-98 и 68 соотв.) Тут же отец Натальи и Дмитрия Коршуновых обретает законное отчество, но становится опять Игнатом, причем написанное было отчество "Федорович" в черновом автографе оборвано "Игнат [Фед] Григорьевич" (с. 99 и 70 соотв.). Рудиментарно появился след редакции с "Игнатом Федоровичем". Далее (с. 105 и 76 соотв.) читаем "Федор Григорьевич". При этом "поезжанье" за невестой происходит в другой населенный пункт, поскольку при возвращении "передохнувшие у Коршуновых во дворе лошади добирая до хутора шли из последних сил" (с. 106 и 77, семья Мелеховых переселена в хутор). Наконец (с. 109 и 80) читаем окончательное "Мирон Григорьевич".

Таким образом, черновой автограф содержит хаотические следы предшествовавших ему редакций, что говорит о том, что выполнивший автограф Шолохов не понимал протографа и не был его автором.

Неожиданный факт, ранее как будто не отмеченный никем из исследователей «Тихого Дона», что само первое имя будущего тестя главного героя романа - Игнат Федорович - многое значит в казачьей истории и, конечно, не могло быть взято случайно. Игнат Федорович Некрасов – донской казак, сподвижник Кондрата Булавина. После поражения восстания Булавина в 1708 г. увел по разным данным от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч своих казаков на Кубань, подчиненную Крымскому ханству. По мере расширения границ Российской империи казаки-некрасовцы были вынуждены обосноваться в дунайских владениях Турции, на территории современной Румынии.Позднее часть их переселилась непосредственно в Турцию. Известны "Заветы Игната", по которым жили казаки-некрасовцы и даже легенда о "граде Игната".

Имя Игната Некрасова хорошо известно в литературе по истории казачества. Неоднократно упоминает его Федор Крюков в работе «Булавинский бунт»: «Некрасов со своими казаками видел плывшие по волнам Дона виселицы, на которых качались казачьи трупы. По этим страшным трофеям царских войск он догадался об участи казаков, ждавших его в Есауловской станице. С бывшими при нем двумя тысячами он ушел на Кубань» (Федор Крюков - Булавинский бунт. (1707–08 гг.). Этюд из истории отношений Петра Великого к Донским казакам. М. – Спб., АИРО-ХХ – Дмитрий Буланин, 2004, с. 176). Ср. с «Тихим Доном»: «а взятого в плен есаула Якирку и с ним сорок казаков перевешали на плавучих виселицах, и для устрашения низовых волновавшихся станиц были пущены качели те вниз по Дону» (Вторая часть, глава I). Подробно о параллелях в булавинской теме у Крюкова и в «Тихом Доне» см. А. и С. Макаровы «Неизвестная рукопись из Донского архива Федора Крюкова» (в кн. «Булавинский бунт», с. 15-38, http://www.philol.msu.ru/~lex/td/?pid=012182&oid=01218).

Итак, автор «Тихого Дона» изначально дал тестю Григория Мелехова имя и отчество знаменитого Игната. Даже если имя «Игнат Федорович» обратило на себя внимание автора романа в каком-либо другом контексте (об этом ниже), то он не мог не связать его и с атаманом Некрасовым.

Само имя «Игнат (Игнатий) Федорович» - довольно редкое. Википедия дает нам кроме И.Ф. Некрасова биографии еще только трех человек с таким именем, все они не имеют отношения к казачеству. Весь Национальный корпус русского языка в интернете http://ruscorpora.ru дает лишь одного литературного героя с таким именем из произведений, написанных не позднее первой книги «Тихого Дона» (еще одно упоминание этого имени находим в романе Л. Леонова «Скутаревский» 1930-1932 гг.)

Итак, Игнатий Федорович Кучумов – герой рассказа М.Н. Загоскина «Канцелярист» из цикла «Москва и москвичи», отставной секунд-майор, к казачеству и, тем более, роману «Тихий Дон», никакого отношения как будто не имеющий. В то же время сам Загоскин отношение к ТД имеет, фрагмент из его романа «Рославлев, или Русские в 1812 году» использовался автором ТД, когда он описывал участие старого казака в Рущукском сражении 1811 г. (см. «История одной кампании»). Но далее не без изумления читаем у Загоскина: «Игнатий Федорович был некогда женат на окрещенной турчанке, которую ему удалось спасти от смерти при взятии Измаила», что практически полностью соответствует возвращению Прокофия Мелехова с русско-турецкой войны с пленной турчанкой-женой в самом начале «Тихого Дона». Прокофий вскоре овдовел – его жена погибла при нападении казаков, обвинивших ее в колдовстве. И.Ф. Кучумову повезло несколько больше: «Прожив с нею лет десять, он овдовел». Итак, частью биографии И.Ф. Кучумова, связанной с женой-турчанкой, автор ТД одарил Прокофия Мелехова. Имя и отчество же отдал в ранней редакции будущему тестю главного героя. Только ли имя? При первом появлении Игнат Федорович описан как «низенький конопатый казак», в беловом автографе – «невысокий, конопатый, престарелый казак, (ТД-ДТР с. 180 и рук. с. 54 соотв.); в печатном тексте лишь исчезли запятые). А вот И.Ф. Кучумов – «был человек приземистый, плотный, краснощекий». Конопатость превратилась в краснощекость, и то, и другое свойственно рыжим людям, рыжесть Игната Федоровича – Мирона Григорьевича неоднократно в романе упоминается в дальнейшем: “…его засеянную веснушками и рыжей щетиной руку”, «рыжие пряди коршуновской» бороды», «рыжие волосы». И.Ф. Кучумов, которому в момент действия уже за 70 лет, имеет седые волосы и проверить его рыжесть мы прямой возможности не имеем, но в целом трудно отделаться от ощущения, что описывается один и тот же человек. Далее у Загоскина Кучумов рассказывает историю, приключившуюся когда-то с ним. Заключив подряд на поставку кирпича для казны, он потерпел неудачу и оказался должен большую сумму. Его курское имение подлежало продаже с аукциона. Попытки занять деньги у знакомых привели к частичному успеху – половина суммы получена, вторая обещана через два месяца, тогда как уплата требовалась немедленно. Все это напоминает злоключения Пантелея Прокофьевича Мелехова, оставшегося должным купцу Мохову сто рублей (вторая часть ТД) и по исполнительному листу обязанного немедленно расплатиться. Мелехов бросился занимать деньги к свату (бывшему Игнату Федоровичу), который и выручил его. Для Кучумова история также закончилась благополучно – канцелярист, отправлявший пакет с извещением о выставлении имения на торги, за взятку «ошибся» в адресе и отправил в Иркутск вместо Курска. Месяц туда (дело было в 1794 году), месяц обратно, вот необходимую отсрочку Кучумов и получил. Снова мы видим использование текста Загоскина автором ТД. При этом Игнатий Федорович у Загоскина сам спасается от неприятностей, в ТД – помогает спастись свату.

Не вызывает сомнений, что данный текст Загоскина использовался автором «Тихого Дона» трижды:

в рассказе о жене-турчанке Прокофия Мелехова

и в описании внешности Игната Федоровича (Мирона Григорьевича Коршунова), для которого и было позаимствовано имя героя Загоскина. Имя было выбрано также и по ассоциации с именем хорошо известного автору ТД И.Ф. Некрасова – соратника Булавина.

На этом сюрпризы Загоскина не заканчиваются. В том же цикле «Москва и москвичи» мы находим персонажи с именами Аксинья ( три разных персонажа, к одной из них обращение Аксютка, как и в ТД) и Анисья. Есть и имя Прокофий, нет имени Мирон, но есть фамилия Миронов.

Итак, М.Н. Загоскин не просто входил в круг чтения автора «Тихого Дона», но фрагменты из его текстов использовались при написании романа, в том числе у Загоскина заимствовались имена.

Аналогичные выводы сделаны исследователями относительно связи ТД и некоторых других произведений русской литературы, в т.ч. «Анны Карениной», "Записок ружейного охотника Оренбургской губернии" С.Т. Аксакова (М. Мезенцев, "Судьба романов", Самара, P.S. пресс, 1998, c. 75; З. Бар-Селла, "Литературный котлован. Проект "Писатель Шолохов"", М., РГГУ, 2005, с. 383-385), «Навьих чар» Ф.К. Сологуба (З. Бар-Селла «Записки покойника («Тихий Дон»: текстология хронологии»), «Русская почта», Белград, №1, 2008 http://tikhij-don.narod.ru/Zapiski.htm ), повести С.А. Есенина «Яр» (см. например, М. Михеев, «Переклички «Яра» Есенина с «Тихим Доном» Шолохова – сюжетные, мотивные и текстуальные заимствования», Вестник Московского университета. Серия Филология, 2014, № 4, с. 123-135. ). М. Михеев склонен считать заимствования из Есенина «учебой» Шолохова и связывает это с выходом «Яра» в 4-м посмертном томе собрания сочинений в 1927 «всего лишь за год с небольшим до начала публикации романа Шолохова «Тихий Дон», так что влияние «Яра» на стиль последнего вполне вероятно». Однако начало работы Шолохова над первой частью ТД относится по официальной версии к ноябрю 1926 г. или даже раньше. Сюжетные заимствования: убийство "колдуна", утка, разрезанная косой, относятся как раз к самому началу ТД и не могли быть взяты Шолоховым из этого тома. Остается единственная прижизненная публикация «Яра» в журнале «Северные записки» в 1916 г. Знал ли в принципе Шолохов в 1926 г. о публикации десятилетней давности в петербургском журнале, да и о самом журнале, просуществовашим всего 4 года (1913-1917, Иванникова В.В. "Петербургский журнал «Северные записки». 1913-1917. Указатель содержания", Саратов, Изд-во Саратовского пединститута, 2000, http://tinavalend1.narod.ru/sevzap.htm), слышал ли? Официальные биографы Шолохова об этом ничего не говорят (как и о знакомстве Шолохова с творчеством Загоскина). Представляется вполне вероятным, что реминисценции из "Яра" появились в протографе ТД тогда, когда номера "Северных записок" с повестью Есенина были сравнительно актуальными, т.е. в 1916-1917 гг., вероятнее всего автор жил в тот момент в Петербурге (оба основных "претендента" на авторство - Ф. Крюков и В. Севский - удовлетворяют этому условию).