На главную

 "Тихий Дон" и Нобелевская премия 1905 г. Дополнение

   


Вернемся еще раз к трилогии Генрика Сенкевича, лауреата Нобелевской премии по литературе 1905 г. Проанализировав  вторую и третью части  "Потоп" и "Пан Володыевский",  мы снова найдем явные следы этих текстов Сенкевича в "Тихом Доне".   Фрагменты из "Тихого Дона" ниже цитируются по рукописи "черновой редакции" по изданию ""Тихий Дон". Динамическая транскрипция рукописи", М.. ИМЛИ, 2011 (далее - ТДДТР); сканы - на сайте Фундаментальной электронной библиотеки "Русская литература и фольклор" (ФЭБ).

Наиболее яркое свидетельство использования в "Тихом Доне" текстов Сенкевича из романов "Потоп" и "Пан Володыевский" (а возможно и из всего Сенкевича) - описание Богуслава Радзивилла и Михаила Кошевого в романе "Потоп".

    

"Потоп", вторая часть, глава XI,
http://www.lib.ru/INOSTRHIST/SENKEWICH/potop1.txt
"Тихий Дон", часть вторая, глава 11;
ТДДРР, с. 246; ФЭБ, с. 29

Это был мужчина высокого роста и сильного телосложения,  однако на широких его плечах сидела такая маленькая головка,  словно  она  была  посажена  с чьего-то   чужого   корпуса.   Лицо   у   него   было  тоже  маленькое  до чрезвычайности, почти детское, но и оно было крайне непропорционально; нос был большой,  римский и глаза огромные,  неизъяснимой красоты и блеска,  с орлиным  взглядом.  При  таких  глазах  и  носе  остальные   черты   лица, окаймленного к тому же длинными и пышными буклями,  совсем пропадали,  рот был совершенно детский,  жиденькие усики  едва  прикрывали  верхнюю губу.Нежная  кожа  нарумяненного  и  набеленного  лица  делала  его  похожим на девушку


Был он  одинаково широк и в плечах и в боках, коренаст, оттого  казался квадратным; на чугунно-крепком устое сидела плотная, в кирпичном  румянце, шея, и странно выглядела на этой шее красивая  небольшая голова с женским очертанием матовых щек, и маленьким упрямым ртом и  темными  глазами под золотистою глыбой курчавых волос

 


  Оба персонажа являются предателями для большинства героев романов. Богуслав Радзивилл переходит на сторону шведов, Кошевой - на сторону большевиков. Обоих отличает схожее отношение к женскому полу. Радзивилл:  "При дворах князь был грозою мужей,  обладателей красивых жен.<...> Сватали его  <...>,  однако князь не хотел расстаться со своею свободой."  Применительно к Кошевому мысль позднее в "Тихом Доне" развернута: "Я, парень, жадный до жизни  стал  - как вспомню, сколько на свете красивых баб, аж  сердце  защемит!  Вздумаю, что мне их всех сроду не придется полюбить - и кричать хочу. С досады!" (часть четвертая, гл.21, ТДДРР, с. 715; ФЭБ, с. 122). В опубликованном тексте также: "А  то  тоже  с  большого  ума приладили жизню: всучут одну тебе до  смерти  -  и  мусоль  ее,  нешто  не надоисть?"

Сцена похищения Богуслава Радзивилла, обманно приглашенного на конную прогулку Анджеем Кмицицем (третья часть, глава XII)  нашла отражение в конце третьей части "Тихого Дона"   в сцене обманного приглашения Листницкого Григорием Мелеховым на конную прогулку с последующим его избиением.

А. Венков уже отмечал, что  ("Тихий Дон": источниковая база и проблема авторства", М., 2010, АИРО-XXI,  с. 767), что как в "Тихом Доне", так и в романе Сенкевича "Потоп" к ране прикладывается паутина с дополнительными компонентами.


Движущееся войско как змея. У Сенкевича в "Потопе" встречается неоднократно. Наиболее яркий пример приведен ниже вместе с примером из "Тихого Дона"

"Потоп", третья часть, глава XV,
http://www.lib.ru/INOSTRHIST/SENKEWICH/potop1.txt
"Тихий Дон", пятая часть, авторизованный список, глава 18, ТДДРР, с. 839, ФЭБ, с. 92

Тем  временем тучи шведов растянулись,  словно змея непомерной длины, которая подползла еще  ближе.  Видны уже были ее  страшные кольца.  Она то извивалась,  то снова вытягивалась,  то сверкала на свету стальной чешуей, то снова темнела и ползла, ползла, выплывая из отдаления.

В другом переводе (СПб., 2010, Ленинградское издательство):

"Черная туча шведов принимала вид черного змия, который подползал ближе к  стенам. Виден был уже его гремучий хвост, который свертывался и развертывался и блестел своей стальной чешуей, иногда темнел и полз, пресмыкаясь, вдали.


Перед вечером из Ростова выступила густая колонна  войска.  Она протянулась через Дон жирной  черной  гадюкой,  извиваясь,  поползла  на Аксай

 




Огромный человек разнимает дерущихся у Сенкевича и огромный Христоня разнимает дерущихся со Степаном Астаховым братьев Мелеховых. "Потоп" (первая чаксть, глава IV): "Оба схватились было за сабли, но великан Кульвец-Гиппоцентаврус встал между ними.
     - Вот этим кулаком,  - сказал он, потрясая кулачищем с каравай хлеба, - вот этим кулаком, - повторил он, - я первому, кто выхватит саблю, голову размозжу!"

"Тихий Дон" (первая часть, глава 15, ТДДРР, с. 80;ФЭБ, с. 49) : "Разнял их Христоня, пришедший к Петру за уздечкой.
   - Разойдись! -  махал он клешнятыми  руками,  -  Разойдись,  а  то  к
атаману!
<...> 
Христоня, толкнул его в калитку, пообещал.
   - Только свяжись - измотаю, как цуцика!.."

 

Перейдем к последнему роману трилогии Сенкевича  http://az.lib.ru/s/senkewich_g/text_1888_pan_wolodyjowski.shtml .  Внимание к нему в контексте авторства "Тихого Дона" первым привлек А.В. Венков (указ. соч., с. 33, 765-766). Татарин Меллехович с угрюмоватыми  глазами и его убийца Сидор Люсня (Люшня) не могут не вызвать ассоциации с главным героем "Тихого Дона" Григорием Мелеховым и одним из убийц его бабки-турчанки. Просто удивительно, что до книги Венкова ни один из бесчисленных советских и постсоветских филологов, занимавшихся "Тихим Доном", не обратил внимание на подобный казус. Наш анализ романа "Пан Володыевский"  позволяет добавить еще несколько параллелей.


ТД: "Разматывалась пряжа дней"
"Пан Володыевский": "Жизнь тянется так однообразно, как нитка от бесконечного мотка". Другой перевод: "Жизнь идет день за днем, будто кто понемногу клубок разматывает".
     Эта параллель представляет интерес еще и потому, что "пряжа дней" встречается у Есенина: "В пряже солнечных дней время выткало нить" ("Подражанье песни", 1910); "Прядите дни свою былую пряжу" ("Метель", 1924). Сторонники авторства Шолохова (Ф.Ф. Кузнецов, ""Тихий Дон" - судьба и правда великого романа", М., ИМЛИ РАН, 2005, с. 657; Р.А. Медеведев (неожиданно изменивший свою прежнюю точку зрения на проблему "Тихого Дона" между 2005 и 2011 гг.), ""Тихий Дон". Загадки и открытия великого романа", М., АИРО-XXI, 2011, с. 214)  приводят эту параллель  как пример того, как у разных авторов могут возникать близкие метафоры. При этом Ф.Ф Кузнецов отрицает сознательное  использование в "Тихом Доне" метафор Есенина, а объясняет, ссылаясь на филолога В.В. Устименко все близостью их "художественных миров"; Р.А. Медведев же считает: "Очевидно, что Шолохов читал и, видимо, любил Сергея Есенина".  И Кузнецов и Медведев уделяют такое внимание параллелям "Тихий дон" - Есенин для того, чтобы умалить значение  найденных многочисленных параллелей "Тихий Дон" - Федор Крюков. Однако в данном случае первоисточником для "Тихого Дона" был  именно хорошо знакомый автору текст Сенкевича, поскольку в ТД  пряжа "разматывалась", как и клубок Сенкевича; вероятно в ТД  имелось в виду именно разматывание клубка, с которым ассоциируется бег времени,  а не разматывание  пряжи - нити, скрученной из отдельных нитей-волокон -  т.е. не разделение ее на отдельные нити, что было бы мало похоже на движение потока времени;  у Есенина же пряжа,  напротив, ткется или прядется, т.е. создается из отдельных нитей). Тем не менее и  стихотворение Есенина "
Подражанье песне" (опубликованное в 1916 г.), видимо, было знакомо автору ТД. Вопрос о хронологии влиянии Есенина на "Тихий Дон" еще требует дополнительного рассмотрения. (Отметим, что влиянию  прозаической повести Есенина "Яр" на "Тихий Дон" посвящена работа М.Ю. Михеева  «Переклички «Яра» Есенина с «Тихим Доном» Шолохова – сюжетные, мотивные и текстуальные заимствования» (Вестник Московского университета. Серия  Филология, 2014, № 4, с. 123-135), хронологический аспект см. в  нашей работе "Отец невесты").


В начале "Тихого Дона" преждевременно родившегося ребенка турчанки и Прокофия Мелехова обкладывают пареными отрубями. В "Пане Володыевском" Заглоба говорит:
"
Теперь от боли в костях будешь припарки из каши прикладывать". В другом переводе: "Ушибленные места будут горячей крупой обкладывать".


Бой с турками, в т.ч. янычарами в ТД по рассказу деда Гришаки: " Молодецкий  такой  офицер,  черные  усы  книзу, оглядывается все на мине и пистолет из  чехла  вынает.  А  чехло  к  седлу приторочено... Стрельнул и не попал. Тут я его пристиг, хотел срубить, а посля раздумал; правой рукой обхватил  его поперек, так он, братец ты мой,  так  из  седла  и  вылетел." (
ТДДРР, часть первая,   с. 113-114,; ФЭБ, с. 85)

ПВ: "
выстрелил в маленького рыцаря из янычарского ружья, но промахнулся, а маленький рыцарь ударил его острием сабли между носом и ртом и уложил на месте." У Сенкевича в описании этого боя неоднократно  упоминаются белые шапки (колпаки) янычар, вероятно отсюда в том же рассказе деда Гришаки у янычар "белые мешки на головах" (напомним, что сам бой в "Тихом Доне" восходит к эпизоду из романа Загоскина "Рославлев" http://tikhij-don.narod.ru/Campany.htm , в котором речь идет и о янычарах, но нет упоминания их характерного белого головного убора). Белые шапки янычар у Сенкевча упоминаются еще в первой части трилогии - "Огнем и мечом". Отметим, что белые шапки (колпаки, мешки, чалмы) янычарской формы редко упоминаются  в русской литературе. Пока из источников, существовавших к 1928 г. удалось выявить только публикацию в "Вестнике Европы" за 1804 г. ( часть 15. № 10, https://studexpo.ru/37052/istoriya/bibliograficheskiy_spisok ): "В некоторых случаях Янычары надевают белые шапки, или калпаки, которых длинные тульи закидываются назад; а спереди пришивается к ним кожаная трубка, в которую втыкивают ложку, коею едят они Пилав". Таким образом описание в "Тихом Доне" "белых мешков" на головах янычар восходит с большой вероятностью именно к Сенкевичу. Во всяком случае не вызывает сомнений, что данный текст Сенкевича был автору "Тихого Дона" хорошо знаком.


ТД (первая часть, вторая глава): У Алексея Шумилина  от разрыва винтовки в собственных руках оторвало руку
по локоть.
ПВ (часть третья, глава XIX): Поручик Дембинский перебил в бою много турок,  метая ручные гранаты, пока  "
слишком рано зажженная граната не лопнула у него в руке и не оторвала ее".

Итак, приведенные выше примеры подтверждают многократное использование автором "Тихого Дона" текстов Г.Сенкевича из его исторической трилогии. В основном материале по теме Сенкевич - "Тихий Дон" http://tikhij-don.narod.ru/Senkevich.htm нами было показано, что имеются случаи тройственной параллели Сенкевич - Ф.Крюков - "Тихий Дон", что, на наш взгляд, и доказывает авторство Федора Крюкова в отношении "Тихого Дона". Было бы интересно провести  дальнейшее исследование в этом направлении как других романов Сенкевича, так и произведений  других авторов.